Разнообразные экспонаты представлены в стеклянных витринах, на стенах развешены картины, гравюры, плакаты, иконы. Все они демонстрируют работу реставраторов — специалистов, которые восстанавливают артефакты прошлого. Тематическая выставка Рыбинского музея-заповедника рассказывает о процессе реставрации — той самой работе, что часто скрыта от глаз посетителей.
Профессия — реставратор
Профессиональная реставрация требует от специалиста комплексных знаний по истории, искусству, материаловедению. Для такой работы недостаточно получить образование — необходимо пройти особую аттестацию, иметь допуск. В рыбинском музее работают два реставратора: Катерина Расторгуева занимается восстановлением икон, Елена Скворцова реставрирует памятники на бумажной основе.
— Изначально работала с художественной графикой, потом пришлось заняться ещё и документами: их в нашем музее немало, но многие экземпляры находятся в руинированном состоянии. Поэтому пришлось освоить и это направление, — рассказывает Елена Скворцова. — А вообще в нашем деле с кадрами непросто. Соответствующие факультеты есть в Питере и Москве, но выпускники столичных вузов приезжают работать в провинцию нечасто. Кроме того, реставраторы должны проходить постоянные стажировки, подтверждать категорию. В противном случае мы не имеем права приступить к восстановлению определённых объектов, даже если уверены, что сможем всё сделать качественно.
Реставратор знакомится с ремеслом с самых простых операций и, только обучаясь в процессе работы, начинает восстанавливать всё более и более сложные произведения. Подтверждать категорию приходится в Министерстве культуры. Это длительный, трудоёмкий и затратный процесс, в котором важна каждая деталь.
Например, реставраторы не привозят с собой оригинальные экспонаты, которые подтверждают их профессиональные навыки — нужны фотографии, причём такие, что не каждый фотограф способен сделать.
— Понятно, что мы можем восстановить далеко не все экспонаты, которые есть в музее. Например, на выставке представлены работы специалистов научно-реставрационного центра имени Грабаря — мебель, фарфор, предметы из металла, ткани и дерева. Есть работы специалистов реставрационных отделений Санкт-Петербургского художественного училища имени Рериха и Московского академического художественного училища — иконы, графика, — говорит Скворцова. — Раньше какие-то вещи они брали в реставрацию бесплатно, сейчас почти всё стало на коммерческой основе. Возникают ситуации, когда у музея есть интересные экспонаты, но своими силами привести их в порядок невозможно, а бюджета на коммерческую реставрацию не хватает.
Следы времени: стереть или оставить?
Специалисту приходится буквально отвоёвывать у времени вещи: снимать бытовые загрязнения, заделывать трещины и сколы, устранять деформацию, выводить плесень и грибок. При этом в музейной реставрации не нужно добиваться, чтобы произведение искусства выглядело как новое. Чаще всего, важно сохранить «следы бытования» предмета — ценные надписи, подписи, штампы и так далее. По этим следам можно иногда установить датировку экспоната и проследить его историю.
— Иконы, например, часто поступают с «заклейками» — их наносят, чтобы сохранить красочный слой от осыпания. Приходится отделять их от изображения — работа долгая, кропотливая. Бывают и «слепые» иконы — на них практически ничего не осталось, восстановить изображение можно лишь по документам, — рассказывает Елена Скворцова. — Работа реставратора, как у следователя-криминалиста, начинается с подробного описания поступившего предмета: изучается его основа, анализируются используемые материалы, исследуется характер повреждений, делаются многочисленные фотографии.
Первый этап — техническая реставрация: предмет необходимо очистить от загрязнений. Привычные нам бытовые средства и хозяйственные губки из супермаркетов не подойдут — действовать надо бережно, аккуратно. Далее происходит химическая обработка, восстановление красочного слоя и даже кракелюра — мелких трещин, которые покрывают старинные полотна. Нередко приходится латать дыры, которые образовались от времени и не слишком бережного обращения с вещью.
— Как-то я работала с плакатами Кукрыниксов из серии «Окна ТАСС» — это советские агитки. По размеру они большие — два метра и даже больше. Выпускали ведь на бумаге низкого качества, которая в большом количестве содержит древесную массу, но их не задумывали для длительного хранения. Со временем такой материал становится хрупким, ломким. Плакаты дошли до нас в сильно руинированном состоянии: утраты, изломы, разрывы. На восстановление каждого я потратила год работы, — вспоминает реставратор.
Работа мастера по реставрации похожа на труд хирурга в операционной: каждое действие просчитывается с филигранной точностью. Так что врачебный принцип «не навреди» здесь как никогда актуален.
Бумага терпит?
— Бумага бывает двух типов — на тканевой и древесной основе. От её состава зависит сохранность документа и стратегия дальнейшей работы с ним. Например, гравюра XVIII века может дойти до нас в лучшем состоянии, чем документ советского периода. Часто бывает достаточно зрительного осмотра, знания того, когда конкретный документ был изготовлен, чтобы определить тип бумаги. Но всё равно делаем анализ, чтобы не ошибиться, — посвящает в специфику своей работы Елена Скворцова.
Если бумага долго находится на свету, появляется неприятный грязно-жёлтый оттенок, сама структура становится рыхлой, что буквально рассыпается от прикосновений. Поэтому работа с будущими экспонатами предполагает укрепление основы.
— Как-то попалась гравюра, на которой были следы мокрой тряпки — видимо, её регулярно протирали от пыли. Ужасные разводы словно впечатались в бумажную основу. Пришлось её «стирать» — поместили в специальную ванну, промывали, потом высушивали. Конечно, этот процесс требует, как говорится, ловкости рук — неверное движение, и памятник будет утрачен навсегда. Мы как сапёры — не имеем права на ошибку, — улыбается Скворцова.
Часто приходится исправлять ошибки прежних владельцев документов. Например, заклеивают порванную бумагу с обратной стороны с помощью узкой полоски тонкого материала. При этом используют канцелярский клей, который со временем отпечатается жёлтым цветом.
— Канцелярский клей глубоко проникает в структуру бумаги в короткие сроки и разрушает её. Если осмотреть такую бумагу, она становится ватной, обесцвечивается, также обесцвечивается и изображение. И эти процессы практически необратимы, — вздыхает реставратор. — Приходится вначале нейтрализовать щелочь, чтобы удалить остатки клея и снять заклейки. Только потом заниматься восстановлением самого документа.
Бывает, что часть документа утрачена безвозвратно. Конечно, в задачу реставратора не входит полностью восстановить авторский замысел, и дорисовать вручную изображение. Но и экспонировать в таком виде предмет нельзя — посетители должны увидеть полноценный документ. На гравюре «Скачки» отсутствовала примерно пятая часть картины. К счастью, удалось найти аналоговое изображение. Но оно было нечётким, размытым, без детализации. Реставраторы выполнили этот фрагмент в общем тональном решении, восстановив изображение силуэтами. Зрители видят, что часть гравюры нечёткая, но с эстетической точки зрения изображение выглядит цельным.
— Конечно, бывают работы, которые не вполне получились: может, не хватило умения, возможно, требовалась помощь иных специалистов. Но полностью загубленных предметов у нас не было, — говорит Елена Скворцова. — В чём состоит главная заповедь реставратора? Каждый шаг, который мы предпринимаем, должен быть обратим. Например, я выполнила работу, закрепила документ на дублированном слое. А со временем он начнёт деформироваться. Нужно будет снять его с основы и выполнить работу заново, не испортив исторический документ. А вдруг завтра, через год появится более прогрессивная техника, иные способы восстановления — мы обязаны дать каждому экспонату шанс на то, чтобы не исчезнуть во времени.
Выставка «Искусство музейной реставрации» будет работать до 15-го ноября.
