Неприметная отворотка с Волжской набережной в Казанском районе, за мостом, приводит в тихий дворик. Несмотря на то, что эта часть города входит в так называемое «историческое ядро», контраст с «парадным» Рыбинском очевиден: вместо брусчатки и плитки «под старину» — разбитый асфальт, фасады заметно просевших от времени особняков обветшали, кое-где штукатурка упала, обнажив кирпичную кладку. Над одним из подъездов табличка — частный музей «Нобели и нобелевское движение», его в 2004-м основал историк, краевед Владимир Рябой. Год назад основатель экспозиционного комплекса ушёл из жизни. Дело продолжил его сын — Игорь Рябой. Чем сейчас живёт музей — узнала корреспондент «Черёмухи» Ирина Рязанова.
Три тематических зала
Двухэтажный особняк по адресу Волжская набережная, 53 — ровесник русской революции. Его построили в 1917-м году, в лучших традициях архитектуры тех времён: каменный фундамент и стены, деревянные перекрытия, сдержанный декор из резных поясов-карнизов и колонн-пилястр. Треугольный фронтон на крыше с полукруглым окном и белыми резными украшениями словно вытягивает фасадную часть по вертикали, усиливая симметрию и придавая приземистому строению лёгкость.
Сейчас это жилой дом, музей занимает лишь часть помещений второго этажа, куда приводит неширокая деревянная лестница. Внутри — помещения неправильной формы, короткие коридоры, соединяющие комнаты, арочные проёмы — всё как нельзя лучше соответствует духу той самой эпохи, которой посвящены экспозиции.
— При создании музея отец преследовал единственную цель: представить Рыбинск как исключительный город. Экспозиционный комплекс нельзя назвать краеведческим — ведь размах тем, о которых мы говорим здесь, выходит далеко за пределы России, — рассказывает Игорь Рябой.
Музей Нобелей в Рыбинске начался с книги Владимира Рябого и Анатолия Сергеева «Нобели для России, Россия для Нобелей». Исследование захватило настолько, что было принято решение — основать в городе музей, посвящённый коммерческой деятельности известных нефтепромышленников.
— Экспонаты собирали долго. Что-то приносили люди, передавали в дар. Какие-то вещи покупали, разыскивая их целенаправленно. Были случаи, когда на сайтах объявлений удавалось отыскать действительно ценные предметы — люди просто выставляли на продажу эти вещи как ненужный им хлам, — добавляет сын основателя.
Посуда, предметы быта и производства, которые до сих пор хранят клейма заводов Нобелей, фотографии и картины, акции, деньги и векселя того времени — все эти вещи, представленные в центральном зале, рассказывают о нобелевском движении.
В 1879-м году Людвиг, Альфред и Роберт — братья Нобель — создали «Товарищество нефтяного производства», которое включало множество нефтеналивных баз в поволжских городах. Выбор мест для заводов был вполне оправдан — по реке легко было доставлять грузы в разные точки страны. Одна из таких нефтеналивных баз основалась и в Рыбинске: это произошло при сыне Людвига — Эммануиле. Руководил местным предприятием Николай Иванович Величко. Под его руководством в городе выросли огромные склады для хранения горючих материалов — нефти, керосина, бензина. Оборот предприятия составлял сотни тысяч пудов. Это позволило расширить производство. В 1908-м году Товарищество основывает в Рыбинске судостроительный завод «Слип» — с вагонетками на рельсах и электрической передачей — для ремонта пароходов и баржей, перевозящих нефтепродукты.
— Получалось, что рядом с заводами вырастали посёлки, школы, больницы — «нобелевские городки». Можно сказать, что район, где появлялись заводы, верфи, склады Нобелей, получал определённый толчок и в социальном, культурном развитии. С развитием империи Нобелей сформировалось понятие нобелевского движения, в основе которого заложен основной принцип их деятельности: всякое дело начинается с идеи, открытия, исследования, — объясняет Игорь Рябой. — Исследователи, занимающиеся историей и современным состоянием нобелевского движения, обращают внимание на сам дух его, его важнейшую примету — это новаторство, научная мысль, имеющая жизненно важное значение для общества. В начале ХХ века к таким прорывным технологиям можно отнести искусство фотографии и кино.
Выставка «Рыбинск. Кино. Голливуд» — встречает ростовыми фотографиями братьев Шенк.
Джозеф и Николас родились в Рыбинске в семье служащего Шекснинского пароходства. В 1893-м, когда мальчики были уже подростками, семья эмигрировала в США. Свою трудовую деятельность братья начали с продажи газет и подработки в аптеке, занимались организацией водевилей в городских парках.
Знакомство с финансистом и будущим компаньоном Маркусом Лоу стала отправной точкой, для становления империи Шенков: они покупают парк развлечений «Палисадис», открывают один кинотеатр за другим. Интерес к киноиндустрии привёл к тому, что корпорация Metro-Goldwyn-Mayer Шенков в 20-х годах ХХ века становится лидирующей в Голливуде. Джозеф Шенк является одним из 36-ти основателей Американской академии кинематографических искусств и наук, вручающей премию «Оскар». В 1953 году он сам получил почетную золотую статуэтку за вклад в киноискусство и именную звезду №6757 на Голливудской аллее славы.
— Тема кино вообще может стать брендовой для Рыбинска. Город неоднократно становился съёмочной площадкой для многих картин, да и сейчас режиссёры охотно приезжают сюда. Через два года исполнится полвека со дня выхода на экраны легендарной картины «12 стульев» — чем не повод для того, чтобы отметить это событие в городском масштабе, воссоздав те сцены, которые снимали в Рыбинске? Немало наших земляков стали звёздами современного кино. Да и «Современник» создаёт целое направление в городской культуре. Так что тема актуальная, значимая для истории города, — уверен Рябой.
Ещё один, третий по счёту, выставочный зал, посвящён голографическому искусству. В тёмном помещении подсвечиваются лишь сами экспонаты — это необходимо для того, чтобы создать тот самый эффект объёма. Загораются светильники — и кажется, достаточно протянуть руку, чтобы убедиться в том, что перед тобой не плоское изображение, а драгоценность, спрятанная в нише.
— Собственно, музей начинался именно с выставки голограмм — нас привлекала необычность этого искусства, хотелось рассказывать об этом, показать их людям. Сами картины нам предоставили ярославские друзья, которые занимаются изготовлением голографических изображений. Ведь это, по сути, фотография, изготовленная особым образом. В чём ценность голограмм? Вы можете увидеть предметы, хранящиеся, например, в удалённых музеях мирового значения, в реальном виде и размере, — говорит Рябой.
В основе изготовления объёмных картин лежит технология копирования изображения на плёнку — как и в киноискусстве, поэтому темы родственные. Кино позволяет увидеть изображение в движении, а голограмма — его абсолютную трёхмерную версию, причём, в различных ракурсах. За «изобретение и развитие голографического принципа» Денеш Габор в 1971-м году получил Нобелевскую премию по физике — так что голографию можно рассматривать ещё и как часть нобелевского движения.
— У нас представлены разные виды голограмм: большинство на плёнке, но есть и на стекле. Последние очень хрупкие, поэтому их сейчас почти не выпускают. Есть небольшой зал с многоракурсными изображениями — в зависимости от того, с какой точки смотреть на картинку, вы увидите другой ракурс предмета. У голограммы с портретом клоуна заявлено семь ракурсов — мне удавалось до сих пор разглядеть лишь пять. Очевидно, создатели считают некие переходные положения. Приходите и посчитайте сами — может, вам удастся увидеть те самые семь картинок в одной голограмме? — приглашает Игорь Рябой.
Что касается выставки предметов, связанных с деятельностью русского основоположника макрофотографии Андрея Сигсона, — её в музее нет. Игорь Рябой принял решение временно убрать её.
— Мне действительно поступало предложение из Москвы о покупке темы Сигсона. Такие предложения поступали и раньше, ещё при жизни отца — в этом нет ничего эксклюзивного. Мне стало интересно: насколько эти вещи ценны для рыбинцев — поэтому я написал фейковое сообщение о продаже. Реакция была несколько странной, с моей точки зрения. Фактически, меня обвинили чуть ли не в растратах народного достояния. Это далеко не так. Наоборот, я принимаю все меры, чтобы сохранить экспозиции в первозданном виде.
Билеты спасают
В частном музее Рябых бόльшая часть вещей находится в свободном доступе, а экспозиции организованы наподобие фотозон. Предметы можно потрогать, рассмотреть детально, сделать снимок на память. Здесь нет пугающей камерностью тишины и особого, «стерильного» порядка, который, кажется, можно разрушить даже неосторожным дыханием. Напротив, создаётся впечатление взаимодействия, диалога с тем временем, людьми, которыми так восхищался краевед Владимир Рябой.
— Мне всегда представлялся музей как этакая каморка папы Карло: открывается потайная дверь, и человек попадает в совершенно иной мир — словно шагает сквозь время, окунается в прошлое. Мы никогда не привлекали экскурсоводов — всегда сами рассказывали об экспонатах. Хочется, чтобы музей говорил сам о себе. Для этого, конечно, нужно многое переделать, нужно современное оборудование. Пока такие преобразования — лишь мечты, — признаётся Рябой.
Но есть и другая сторона частного музея — это бизнес, часто неприбыльный. Непосвящённому наблюдателю владельцы музеев кажутся щедрыми благотворителями, даже меценатами: дешёвые входные билеты, которые включают в себя не только возможность посетить экспозиции, но и экскурсионное обслуживание. К примеру, узнать о рыбинских истоках нобелевского движения можно всего за 300 рублей — это цена посещения всех залов частного музея. Для групп здесь готовы сделать скидку.
Как и любая организация, музей требует затрат. «Нобели» занимают помещения, которые принадлежат городу — у музея заключён договор безвозмездной аренды. Правда, от оплаты коммунальных расходов, затрат на содержание, ремонт, техническое обслуживание здания, такой договор не освобождает. В такой ситуации о положительной экономике остаётся лишь мечтать.
— Ежемесячно за коммуналку приходится платить более десяти тысяч. Для музея это приличная сумма, особенно, если учесть небольшой поток посетителей. Летом продажа билетов выручает — сборы покрывают расходы на содержание помещения. В нетуристический сезон музей часто работает в убыток — отсюда долги, — говорит Рябой.
Игорь признаётся: отцу иногда удавалось получить помощь от благотворителей, которые финансировали отдельные проекты. Сейчас такой помощи нет, приходится рассчитывать лишь на себя. Финансовый тормоз не даёт развиваться: экспозиции не обновляются, количество посещений снижается, да и туристический поток напрямую зависит от сезона — замкнутый круг, разорвать который непросто или даже невозможно без внешней помощи.
— Отец умел находить меценатов, благотворителей. Нам помогали несколько иностранных фондов, связанных с Нобелями — но из-за санкций отношения с ними прекратились. Да, иногда он прибегал к продаже экспонатов, полагая, что правильнее пожертвовать частью, чтобы сохранить целое.
На городские власти тоже рассчитывать не приходится — по бюджетному кодексу город имеет право тратить средства только на содержание тех организаций, которые находятся в его ведении. Частные музеи невидимы для законодательства. Тратить бюджет на их содержание юридически необоснованно.
— Каков выход? Однозначно, я ничего не стану продавать! Нужно искать новые формы работы, пытаться получить гранты под конкретные проекты. Планов много — например, открыть музей рыбинских самородков — тех выдающихся, творческих людей, которые своей работой прославили наш город. Хочется, чтобы здесь, в этих стенах, собирались люди творческие, увлечённые: можно организовывать беседы, чтения, тематические вечера, просмотры фильмов. Знаете, сейчас идёт процесс перерождения меня самого — я должен стать менеджером для того, чтобы сохранить память об отце.
